Гарри Гуммель: в Якутске у нас будет другой «Риголетто»
54-й театральный сезон Государственного театра оперы и балета им. Д. К. Сивцева-Суорун Омоллоона откроется премьерой оперы Дж. Верди «Риголетто». И времени осталось совсем немного: первые показы пройдут уже 5-6 октября.
Подготовка к премьере началась еще в прошлом сезоне. С началом лета солисты сдали свои партии концертмейстеру из Мариинского театра Ларисе Ларионовой и, получив от нее задания, разошлись по отпускам.
Осенью работа возобновилась, в Якутск приехали художник-постановщик Гарри Гуммель вместе с режиссёром-постановщиком Михаил Панджавидзе. Их обоих, наблюдающих за разбором декораций, я и застала в зале.
— Ты видел? Видел, как он взлетел? — воскликнул Гарри Юрьевич, когда монтировщик на специальном устройстве взмыл вверх, чтобы отцепить декорацию. — Я такого еще не видел!
— Хорошие монтировщики. Соображающие, — удовлетворенно кивнул головой Михаил Александрович. — Знаешь, у меня мечта: если делать какой-то интересный проект, то с каждого театра, где я работал, собрать сливки, лучших специалистов — и монтировщиков, и осветителей, бутафоров… Звонишь, например, в Казань, в Астрахань, Самару, собираешь людей… Мы же знаем, с каждого театра кого можно брать. Набрать такой dream team («команда мечты»). Представляешь, какие монтажи можно тогда делать!
— И в Якутск можно прилететь, — подхватывает Гарри.
Они давно работают вместе и понимают друг друга с полуслова. Даже несмотря на то, что Гарри живет в Германии. Востребованный художник, он ставит спектакли и там, за границей, и продолжает работать над интересными проектами здесь, в России.
Вот не далее, как 26 сентября в Московском театре «Эрмитаж» состоится премьера спектакля «Весёлая женщина», где Гарри Гуммель — художник-постановщик.
— Не знаю такого спектакля, — признаюсь я.
— Это совершенно новая вещь, ее вот совсем недавно написал Михаил Левитин-младший о Елене Блаватской (напомню, это известная писательница-оккультистка).
— А-а, интересно!
Кстати. Только в Московском театре «Эрмитаж» Гарри Гуммель поставил более тридцати спектаклей, а к этому нужно прибавить те, что поставлены в разных городах России и за границей.
— Давайте с самого начала, — предлагаю я. — Как вы оказались в Якутске?
— Вначале было слово…
— И слово было? —
— От Михал Саныча. Он мне звонит и говорит: «Риголетто. Якутск». И у меня волосы дыбом. Я даже не знаю, где это. Но я ведусь, по-моему, на всё, что он предлагает: нам нравится вместе работать.
— И вот вы приехали…
— И сразу — воздух другой. Холодный. Чувствуется, что это край вечной мерзлоты. Из самолета виды очень красивые, изгибы реки и всё уже желтое…
— «Риголетто» вы вместе с Михаилом Панджавидзе ставите уже который раз?
— Третий или четвертый. На мой взгляд, это одна из самых красивых опер в мировой истории. Она легкая для восприятия. В то же время — массовая и очень зрелищная, из нее можно много всего сделать. Тут целый спектр, в какую сторону можно двигаться, и много простора для фантазии.
— Чем этот раз отличается от предыдущих?
— В этот раз мы работали, можно сказать, вслепую. Не видели солистов, не были на сцене. А впервые увидели сцену, зал уже в Якутске. Походили по мастерским, посмотрели солистов, пошивочную. Пошивочный — этот тот цех, с которым я более плотно общался: у меня спрашивали, какие использовать ткани, крой и так далее. Тут мы много общались. А по декорациям я практически получил только одну картинку и результат налицо. Будем дорабатывать.
— А что тут дорабатывать?
— Мне нужны «камни», а не расписные арки, и чтобы выглядели они реалистично. И надо, чтобы мох еще прикупили…
— А можно узнать, какое решение будет у нашего «Риголетто»? Будет ли якутская постановка такой же, как, например, в Астрахани, где зрители от нее были в восторге?
— Нет. Мы никогда не повторяемся.
— А отчего это зависит?
— От совести, — тут же реагирует режиссёр.
— От вредности характера, — шутит Гарри и добавляет всерьёз: — Ну, повториться — это ж невозможно!
— Возможно, — возражает Михаил Александрович. — Просто это деньги другие. И надо тогда говорить, что это не постановка, а перенос.
— Ну и потом. Мы же растем немножко и становимся либо добросовестнее, либо ленивее. И от этого тоже зависит постановка. Но решение совершенно другое в принципе — именно режиссёрское, — говорит Гарри.
— Я считаю, что мои коллеги, которые переносят спектакль из одного города в другой, так вот штампуют и каждый раз называют это премьерой, поступают нечестно. А могли бы честно сказать: это спектакль такого-то театра.
— Согласна. А как всё-таки, появляется решение, отличное от других? Отчего возникает новый взгляд на спектакль, много раз поставленный?
— Это и от специфики сцены зависит (у вас, например, есть круг, а в Астрахани нету), но главное — от того, что режиссер сказал: «Я не хочу ставить, как ставил. А вот у меня сейчас такая задача. Теперь у меня «Риголетто» не в этой эпохе, а в другой!». И тогда решение приходит автоматически.
— В какую же эпоху вы поместите нашего «Риголетто»? — начинаю немного беспокоиться я. Режиссёр на сцене — бог и царь, мы же видим спектакль таким, каким он его нам представит.
— Не будет он в постмодерне! — успокаивает режиссёр.
— Мы уже всё делали, — говорит художник. — И в современном виде ставили тоже. И всё равно приходишь к тому, что для него лучше.
Я делал «Саломею» в Большом театре Беларуси и говорю ему: «Миш, давай сделаем вот так!» Он мне: «Скажи, Гарик, ты видел когда-нибудь, что люди в жизни поют?» Я говорю: «Нет». — «Ну вот видишь! А у нас они поют, да ещё и декорации условные! Вот зачем это надо? Делаем реальность!»
И вот это я запомнил: когда поют в жизни, а ещё и декорации условные — едет крыша. Так что у нас на сцене все должно быть реалистично. И замок из камня.
— Наверное, это по деньгам дороже?
— Есть пословица: сделать хорошо и сделать плохо — это одни и те же деньги. Только в одном случае это деньги на ветер, а в другом — на что-то стоящее.
— А какие ткани, кстати, будут использованы?
— Те, которые можно в Якутске купить. Бархата, атласа особо там не было. Мы используем исторический крой, жаккардные какие-то вещи. Кожа, к сожалению, у нас искусственная, но это не так смертельно, видно не будет. Сейчас этим будем заниматься. Сначала поломаем декорации и потом будем дальше ломать…
